Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) традиционно позиционирует себя как военно-политический альянс постсоветского пространства, основанный на принципе «коллективной обороны». В официальных документах этот принцип фактически напоминает формулу мушкетеров — «один за всех и все за одного» или аналог статьи 5 Североатлантического договора «Вооруженное нападение на одного или нескольких членов НАТО рассматривается как нападение на всех». Однако в текущей конфигурации членов ОДКБ логика выглядит скорее как «один за всех», чем симметричный коллективный механизм.

Причина очевидна: распределение военной мощи внутри союза крайне неравномерно. Россия остается единственной страной ОДКБ, обладающей значительным военным потенциалом, современным вооружением, крупной армией и реальными возможностями оперативного реагирования. На этом фоне вооруженные силы государств Центральной Азии — Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана — несопоставимы по масштабу и ресурсам. Их вклад в гипотетическую коллективную оборону носит скорее политико-символический характер, чем военный.

И именно по этой причине для многих участников ОДКБ членство представляет собой не столько обременение, сколько стратегическое преимущество. Включенность в союз обеспечивает доступ к защите со стороны России, ее военно-техническим ресурсам, разведывательной информации и механизмам быстрой военной поддержки. С точки зрения малых государств, это форма страхового полиса, позволяющая снизить издержки на собственную оборону и получить гарантии безопасности, которые они не смогли бы обеспечить самостоятельно.

Тем не менее вокруг ОДКБ сохраняется ряд системных вопросов. Альянс не раз демонстрировал, что есть ограничения по оперативному реагированию на кризисы, особенно когда речь шла о спорах между самими членами ОДКБ (например, вооруженные инциденты на кыргызско-таджикской границе) или конфликтах, не имеющих однозначной трактовки с точки зрения внешней агрессии. Эти эпизоды вызвали недовольство некоторых государств — в первую очередь Армении, когда Азербайджан атаковал анклав Нагорного Карабаха, которая являлась спорной территорией между Азербайджаном и Арменией. В такой ситуации позиция России и ОДКБ была пассивной. Связи с чем Армения де-факто заморозила свое участие и публично заявила о намерении покинуть союз.

Несмотря на это, стратегическое значение ОДКБ остается неизменным. Для государств Центральной Азии организация все еще выполняет роль ключевого института безопасности, позволяя балансировать региональные риски и получать доступ к ресурсам, которые недоступны в индивидуальном формате.

В итоге ОДКБ продолжает существовать как асимметричный союз: один сильный участник и несколько малых государств, зависимых от его возможностей. И хотя эта модель далека от классической коллективной обороны, она остается рациональной для всех ее участников.

Если военная мощь соседних стран-участниц в принципе невелика, а скорее обременительна для России, так зачем вообще нужна эта организация для России?

Россия инициировала создание ОДКБ в начале 1990-х годов не только как механизм коллективной обороны, но прежде всего как инструмент стратегического контроля над постсоветским пространством. Распад СССР привел к появлению новых независимых государств, каждое из которых формировало собственную внешнюю и внутреннюю политику. В этих условиях Москва столкнулась с риском ослабления своего влияния в соседних регионах, особенно в Центральной Азии и на Кавказе, где сохранялись важные стратегические маршруты, энергоресурсы и военно-географические точки.

Создание ОДКБ позволило России закрепить статус ведущей военной державы региона, формально предлагая союзникам коллективные гарантии безопасности, но фактически обеспечивая себе возможность управлять процессами реагирования на кризисы. Союз стал инструментом легитимизации российского военного присутствия, координации действий с союзниками и минимизации угроз со стороны внешних игроков - прежде всего США, НАТО и Китая - без необходимости напрямую вмешиваться в политику каждого государства.

Кроме того, ОДКБ стала средством поддержания внутренней стабильности в ключевых регионах, где потенциальные угрозы исходили от радикальных движений, наркоторговли и нестабильности в Афганистане. Через организацию Россия получила возможность формировать региональный оборонительный периметр, одновременно укрепляя политическую зависимость союзников и снижая риски появления альтернативных центров силы.

Был задан вопрос: «может ли Россия втянуть других участников организации ОДКБ в свой конфликт?»

Несмотря на декларативно жесткую формулу коллективной обороны, механизм ОДКБ на практике остается гибким и во многом политически условным. Статья 4 предполагает солидарность, но не предписывает автоматического вовлечения в военные действия. Каждое государство сохраняет право самостоятельно определять масштабы и характер своего участия - от дипломатической поддержки и поставок оборудования до полного отказа от вовлечения в боевые операции. Это делает ОДКБ скорее механизмом координации и политической поддержки, чем жестким военным союзом, где судьба всех участников однозначно связана с конфликтом одного из них.

Показателен пример Казахстана, который в январе 2022 года воспользовался механизмом ОДКБ и запросил ввод миротворческого контингента для стабилизации внутренней ситуации. Формально это не было «внешней агрессией», однако Совет ОДКБ трактовал угрозу государственности как основание для коллективной поддержки. При этом даже в такой неоспоримой ситуации ни одна страна не была обязана автоматически направлять силы: например, Кыргызстан, если помните, провел парламентское голосование, чтобы определить, отправлять ли военнослужащих или ограничиться политической поддержкой. Это подчеркивает ключевой принцип: каждое государство-член ОДКБ принимает суверенное решение о том, участвовать в операции или нет. Конечно, Россия, как ведущий член организации, обладает политическим влиянием и может оказывать определенное давление, однако юридически участие остается добровольным. Наконец, важно понимать, что мандат ОДКБ действует исключительно в случае внешней агрессии. Если Россия сама вступит в конфликт с Европой, другие страны не обязаны - и формально не должны - автоматически поддерживать такие действия, поскольку оборонительный характер договора не предполагает участие в войнах, инициированных одним из членов.

Одним словом, Кыргызстан, Казахстан и Таджикистан в гораздо большей степени зависят от ОДКБ, чем ОДКБ зависит от них.

Представим гипотетическую ситуацию: в Казахстане сменяется власть, и новый президент отказывается от нынешней схемы, по которой 70% казахстанского вольфрама уходит США, а стране остается лишь 30%. Он заявляет, что такая модель несправедлива и требует более выгодного распределения, отражающего интересы Казахстана.

В условиях, когда вольфрам является критически важным минералом для США, Вашингтон теоретически мог бы попытаться решать вопрос так же, как он решает сейчас «вопросы» с Венесуэлой, используя военное давление.

Но смогли бы США реализовать подобный сценарий в Центральной Азии? С высокой вероятностью — нет. Присутствие России в регионе и членство Казахстана в ОДКБ создают для внешних игроков серьезные ограничения: любое силовое давление или вмешательство автоматически сталкивается с российским военным фактором. Именно поэтому для Астаны (как и для Бишкека и Душанбе) ОДКБ — это не идеология, а инструмент базовой безопасности и сдерживания внешних вмешательств.

Посмотрите, что сейчас происходит с Венесуэлой. Не состоит ни в одном военном блоке, ни в одном политически-экономическом союзе. Она сейчас практически изолирована со своей проблемой.